Путин в 18 году

Мне показалось, что такое название этой моей статьи, в силу нарочитой схожести с названием известного, знакового фильма Михаила Ромма, вполне могло бы определять её предполагаемую злободневность и вызывать затем определённый читательский интерес. Осознавая сомнительность этого моего предположения, да и потребность в самой тезе, всё-таки начну:

Восемнадцатый год в моём представлении должен стать для Владимира Владимировича особым, во многом определяющим … Уже стал, вернее. Таким же он во многом становится и для россиян, оказавшихся по своей – или без таковой – воле за его, Владимира Владимировича Путина, условной спиной. Интересной, наверное, могла бы стать сравнительная, и в моих обстоятельствах приблизительная, оценка политической ситуации, да и ситуации вообще, об’ективно сложившейся в “молодой советской республике” в 1918-м году прошлого века – тогда, и такой же, сложившейся су-б’ективно для(!) “современной России” через “хороших” 100 лет, в 2018-м – теперь. Возможна ли какая-либо, пусть условная, между ними корреляция? Мне представляется – да, возможна. Нельзя в таком случае, по-моему, абстрагироваться от серьёзного присутствия в этих двух выше обозначенных ситуациях соответственно, двух российских лидеров. Двух – каждый к этому (1918/2018) сроку, ставших уже историческими, всемирно (не)признанными политических фигур: Владимира Ильича Ленина и Владимира Владимировича Путина. Не стану их сравнивать: Ленин – “Гений Революции”; Путин – “Вещий Олег”… Но всё-таки… Возможен ли сегодня, пусть умозрительный, их диалог? Ну, или хотя бы дискуссия, диспут наконец… Думаю нет. К счастью, я не был современником первого; не довелось мне также и побыть со-гражданином второго. Но Ленин, “по моим воспоминаниям”, в политическом споре был непреклонен и не гнушался любых аргументов (“большевистское искусство ведения спора”). В отличии от Путина, который не только “не против”, но подчас и нацелен на компромис. Владимир Ильич (Ленин), надо отдать ему должное, “сумел не скатиться” до Путина, и не только никогда не отказывался от великодержавной позиции в своём предполагаемом диалоге (пикетировании) с Западом, но и всячески эту свою позицию подчёркивал. Чего никогда не позволял себе Владимир Путин. Во всяком случае, он не только никогда не артикулировал эту “базовую” во все времена позицию российских, а затем и советских “монархов”, но и  всячески  (декларативно) от неё отмежевался, настаивая с некоторым лицемерием и унылостью на “многополярности современного мира”. Что-ж, его можно легко понять и так же об’яснить. Нет… Вряд ли им – этим двум вождям – удалось бы разделить какую-нибудь общую точку зрения… да и вообще, любую условную территорию спора. И это при том, что Ленин “подписал позорный Брестский мир”, а Путин “отбросив все существующие международные законы, аннексировал Крым, грубо поправ тем самым суверенитет независимого государства Украины”. Между тем такие, казалось бы, “сближающие” синкопы в основных тенденциях управления этих двух российских политических лидеров, отнюдь не предполагают некой “классики жанра”, или т.н. преемственной мудрости: чересчур они разные, различные, я бы сказал – Ленин и Путин. Одним из таких различий является то обстоятельство, что Ленин, будучи не совсем русским человеком, являл собой тип сугубо авторитарного руководителя – трибуна, не только не исключающего, но и настаивающего на включении механизма подавления в основные принципы (любого) госуправления. Это обстоятельство, по-моему, об’единяло также таких его соратников, как Сталин и Троцкий, которые как известно, в принципах собственного, с позволения сказать, менеджирования подчас даже и исходили из этого самого принципа подавления. В отличии от Путина, человека русского, и не лишённого по этой причине некоего византийского штамма, позволяющего ему уступая не отступать и подменять (где это сколько-нибудь возможно) механизм подавления искусством компромисса. Другим, сопутствующим, является то обстоятельство, что Ленин, проведший несколько лет в эмиграции на Западе и изнутри видевший (лицезревший) тщедушие тамошней демократии в контексте также её экстраполяции на российские широты, не питал никаких иллюзий по отношению к Западу (его туда не тянуло). Путину же, напротив, как и многим кэгэбэшникам, была свойственна симпатия по отношению к Западу (Запад ему импонировал) , как одновременно к частям мироустройства и света. “Но, к чему это всё?” – скажете Вы – “При чём тут Ленин с Путиным?”. Что-ж, речь тогда в 1918-м, шла о “самом существовании молодой советской республики” и для того, чтобы хоть сколько-нибудь убедиться в этом достаточно “перечислить по прямой” основные элементы военно-политического пейзажа, окаймлявшего Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (Советскую Россию) в том незапамятном 1918-м году. Итак, вот что по памяти, загибая пальцы, припомнил бы Владимир Ильич сегодня, обратись мы к нему за этим: “Государственный переворот на Украине и приход там к власти Симона Петлюры – раз; Антанта (страны Антанты) и поддержка ею антибольшевистских правительств Украины – два; кабальный Брестский мир – три; частичная интервенция страны – четыре, и добавьте к этому, милостивый государь, меньшевистскую сволочь, которая осела почти во всех губерниях России. Положение архисложное – доложу я Вам, батенька. И чрезвычайно опасное! Да-с!”. Но могут ли быть сравнимы ситуации (“положения вещей”), сложившиеся вокруг этих двух, отстоящих друг от друга по времени на 100 лет, государственных брустверов? По-моему, вполне. Судите сами: Украина в результате государственного переворота вернулась в своё национальное логово, и образно говоря, примкнула к Тевтонскому Ордену; “Антанта”, пусть условная – налицо; поддержка ею “антибольшевистского” (чит.антироссийского) правительства Украины – там же; перспектива подписания позорного мира, который по злой иронии был бы предваряем классическим ультиматумом: “Мир без аннексий и контрибуций” тоже “где-то маячит” в виде “варианта”… , да и “меньшевистская сволочь” …вновь на своих местах. Как видим “пейзаж”, практически и почти, идентичен. Но тогда и положение, в котором сегодня находится современная Россия тоже “практически и почти” архисложное. “И чрезвычайно опасное”. Такие пугающие аналогии, однако, не в полной мере отображают глубину картины и делают подобие между 1918-м и 2018-м годами лишь относительным. Чего же не хватает?

“30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Москве на Ленина было совершено покушение, по официальной версии — полуслепой[5] эсеркой Фанни Каплан. В результате покушения Ленин получил тяжёлое ранение (вопрос об организаторах и участниках покушения, а также причастности Фанни Каплан остаётся невыясненным до сих пор[6][7]).” (Википедия). Такое трагическое событие безусловно делает отличие 2018-го по своей природе положительным, и даже счастливым.

Но с моей стороны было бы проявлением своеобразного бездушия не затронуть, пусть на мгновение, и сам фильм – “Ленин в 18 году”. “Кино”, вернее. Как-никак, “Ленин в 18-м”, или “в Октябре” означал для нас, дворовых мальчишек середины 50-х, настежь отрытые двери кинозалов в близлежащем Агитпункте в “День Выборов в Верховный Совет”, или районном кинотеатре “на Октябрьские”. Странно, но несмотря на то, что я смотрел этот фильм несколько раз (иногда подряд), содержание его до сих пор мне незнакомо. В моей памяти возникает лишь знаменитый ленинский прищур, и знаменитая “сцена с кипятком”: случайно и невесть как попавший в Смольный мужичок, в поисках кипятка наталкивается в одном из его коридоров на Ленина, “на самого Ленина!!!”. В зале слышался добродушный смех… Мы тогда разумеется не знали, что стрелявшую в Ленина звали Фанни Ефимовна Каплан… для нас она была “капланка”. Нам казалось немыслимым и даже сверхъестественным, что у кого-либо могла подняться рука на Ильича. Это было, как изнасиловать Добро – определяю я сейчас мои впечатления от шока, постигающего меня всякий раз по мере развития “сцены покушения” в фильме. Разумеется, нужно быть глубоко признательным и бесконечно благодарным тому, что абсолютного подобия между этими двумя восемнадцатыми Природе не удалось достичь. Однако, если бы это было не так, демагогически предполагаю я, Шахназаров на Мосфильме поставил бы фильм “Путин в 2018 году”. Возможно он доверил бы это Сергею Урсуляку. Не представляю кто мог бы сыграть Путина… Возможно Фёдор Лавров, но роль исполнителя (“капланки”) без всяких проб, думаю, досталась бы Лии Ахеджаковой.

Вспомнилось. Весна 64-го. Мы, вдвоём с моим приятелем (назовём его Слава), учащимся техникума, в просторном, залитым солнечным светом, коридоре. Стараемся идти тихо, не разговариваем. Вдруг в противоположном конце коридора появляется высокая фигура мужчины. “Директор” – сквозь зубы и с драматической интонацией произносит Слава. Поравнявшись, еле слышно произносим в пол: “Здравствуйте”. Казалось, оставаясь им незамеченными, в полной тишине, делаем ещё несколько шагов и вдруг слышим рассеянное, вполголоса: “Матрас…”. Через мгновение громкий возглас: “Матрас!”. Мы в оторопи. Остановились и смотрим на директора. “Матрас” – с повелительной интонацией обратился тот к моему товарищу – “Я с тобой говорю. А ну подойди сюда!”. В недоумении и с предчувствием беды мы плетёмся назад. “Это что?” – упёрся тонкий указательный палец директора в грудь моего товарища. Слава молчал. По-моему он был в обмороке. “Я спрашиваю, это что?” – директор слегка поддел пальцем окрашенный в три широких, красная, синяя и оранжевая полосы, свитер моего приятеля. “Свитер” с отчаянием и безнадёжностью в голосе пролепетал мой приятель. “Фамилия? В какой группе?”. Слава с облегчением сказал. “Убирайся вон из техникума и завтра с родителями. Оба. Отец и мать. С утра. В моём кабинете” – “У меня следующая пара. Сопромат” – слегка осмелел Слава. “Я освобождаю тебя от ВСЕХ занятий. “Учащиеся нашего техникума не носят матрасы вместо обыкновенной одежды” – не терпящим возражения тоном, подытожил директор. Немедленно покиньте территорию учебного заведения” – включил он и меня (я был в обыкновенной одежде) в сцену.

Знаете, подчас российские ведущие, да и так, простые российские граждане позволяют себе: “Если надо, повторим”. Это утверждение, если речь идёт о победоносном броске  советской армии через всю Европу в логово врага, представляется мне весьма спорным, сомнительным и даже в каком то смысле кощунственным. В то же время, “повторять”, в последние лет 10-13, стало своеобразной и отвратительной российской специализацией. Я имею ввиду безудержное, и часто бездумное, заимствование американских слов, терминов и трендов. Помню, как мы кривлялись во дворе: “Я Лёва Задофф, со мной шютить не надо”. Мы хохотали затем. Склонность к подражанию, по моим воспоминаниям, всегда была в России постыдна: второй класс. Не сегодня. Есть даже развлекательные программы: “Точь-в-точь”, “Один в один”. Странно… Неужели брать чужое не за падло?! Люди в таких случаях раньше говорили:”Ни ума, ни фантазии!”.  Копируются линии поведения, в основном. При этом наиболее омерзительные из них пользуются в России неизменной симпатией. Люди с утра “бредут” вместе со своим не чищенным ртом к холодильнику, впрыгивают в джинсы немедленно по завершению секса, блюют в унитаз, по-родственному обнимая его, гордо культивируют собственное презрение к орфографии государственного языка страны, в которой живут. “Хабы”, “кластеры”, “фолловеры”, а также всевозможные Найз(!)Гель, Ваниш и т.д, и т.д прочно вошли в лексикон безмятежных россиян и придали облику страны, и в особенности её столицы, какой-то колониальный оттенок
Нет, не жалко. Колхоз, как говорится, дело добровольное.

Но при чём здесь “Если надо, повторим”? Ведь там, где “повторим” –  панфиловцы, Матросов, молодогвардейцы, защитники Брестской крепости, Сталинграда, танкисты с Курской Дуги… “Можем повторить”… Вы это серьёзно? Лично я, каким бы экстремистским это сегодня не казалось, считаю директора техникума, в описанной мной выше сцене органически принадлежащим этой линии, где панфиловцы, Матросов, молодогвардейцы, Защитники Брестской крепости, Сталинграда, танкисты с Курской Дуги и далее, до Егорова и Кантарии. И с другой стороны – английского Брилёва, ироничного Венедиктова, вдохновенного Макаревича и пр, и пр, и пр. также органически принадлежащим линии, где Пеньковский, Митрохин, Ходорковский, Резун, и далее вниз до Власова. Так что потребность в самой тезе, несмотря на мои сомнения в самом начале статьи, на самом деле может оказаться насущной. Сталину, если серьёзно, удалось не только защитить, но и укрепить советское государство, включая, и имея в первую голову, дух советских граждан, следуя в определённом смысле Ленинскому Завету. Существует ли подобный “продолжатель дела” у Путина? Да и может ли существовать Путинский Завет? Потому что если всего этого не существует, России слабо поможет С400, 500, или даже 600.

P.S. В России уже новый, 2019 календарный год. У нас без пятнадцати… Всё ещё впереди.